ПРОЗА
ПОЛИТИКА
- 1 -
Веня Зингаревич, в просторечии " Веник",а у дам в подпитии - "Веничек", он же старший инженер кафедры "Подземных сооружений" тыловой академии, он же неосвобожденный секретарь комсомольской организации транспортного факультета, он же студент 4 курса вечернего обучения финансово-экономического института, в 10 часов утра в пятницу, был срочно вызван к начальнику политотдела академии генералу Лысюку.
- Херово руководишь своей комсой, Зингаревич, - начал замполит, - при таком раскладе долго тебе в кандидатах быть, а членом стать - бо-о-льшой вопрос!
Веня, военно выражаясь, "слегка приссал", но виду не испортил.
- Здравствуйте, Михаил Борисович, у меня все отчеты в порядке и планы сданы.
- Я не про планы, я про говно.
- Это как, товарищ генерал?
- Каком кверху. Старший лейтенант Левчук у тебя числится?
- Так точно, у меня с сентября прошлого года, и мы, по указанию замполита факультета, готовим ему рекомендацию в кандидаты в члены КПСС на будущее собрание.
- Читай вот, бумагу,но про нее и про наш разговор - никому ни слова, пока вопрос не закроешь, понял?
- Так точно.
С волнением в сердце за карьеру читал Веня милицейский протокол задержания, рапорт начальника патруля и объяснительные записки старших лейтенантов Левчука и Ганичева по существу содеянного.
А содеяно было, для января 1982 года, серьезно.
21 января 1982 года, старшие лейтенанты ВОСО Левчук и Ганичев, будучи в учебной командировке в городе Выборг Ленинградской области, совершили проступок, порочащий высокое звание советских офицеров и комсомольцев, выразившийся в варварском оскорблении памятника вождю мирового пролетариата товарища Ленина.
Пьяные Левчук и Ганичев, с помощью перочинного ножа, нацарапали на жилетке В.И.Ленина указательную стрелку, направленную вниз от жилетки, к ленинской ширинке, и на горизонтальной части указательной этой стрелки написали жирно, как на чертеже, слово из трех букв мужского рода. Затем, спустившись с пъедестала, они осквернили подножие памятника "естественным путем: по-маленькому - однократно, по-большому - двукратно", так фигурировало в протоколе задержания. Задержаны оба непосредственно при окончании осквернения, на месте преступления. Были они одеты не по форме, поэтому в комендатуру их забирали из отделения милиции, после выяснения личностей.
В отделении они сквернословили и оскорбляли дежурного милиционера, за что, видимо, получили по мордам, ибо утром в комендатуре представили перед комендантом совершенно лиловые носы и разбитые губы.
В объяснительных записках провинившихся дело представлялось так: пили на какой-то квартире, у плохо знакомых женщин, с которыми познакомились на привокзальной площади, где пытались у таксистов купить водки, "так как не хватило".
Дамы пригласили офицеров домой, угостили так и сяк, однако ночевать не оставили, сославшись что "утром рано на работу вставать". Ну а потом офицеры ничего не помнят и очнулись только в комендатуре.
Ну и совершенно никуда не годилось совпадение по датам - осквернение памятника случилось аккурат в день смерти Ленина.
Зингаревич приуныл, так как для вверенной ему комсомольской организации такое дело явно и безукоризненно ставило жирный крест на партийной и всеобщей карьере Вениамина Борисовича Зингаревича.
- Ну и как будешь выпутываться, секретарь? - грозно спросил генерал.
- А какие будут указания, ведь комсомол - только резерв партии,- со страху Веня схамил генералу и - удачно.
- Х-м, х-м, - кашлянул Лысюк,- соображаешь! - постучал пальцами по столу,- верно, это будет всеобщая головная боль,да и не только у нас и у начальника академии. Похоже, что и повыше. Иди и к 17 часам изложишь свои соображения, позвонишь мне по телефону, но чтобы никто не слышал, ясно? Иди.
Опечаленный Веня вышел из главного здания академии через 5-й подъезд и достал сигарету, спичек не было . В этот момент у подъезда остановился автобус, развозивший преподавателей из корпуса в корпус.Из автобуса задом наперед выкарабкался паренек в очках, вытаскивая с трудом огромную дермантиновую папку для учебных плакатов и других наглядных пособий. Паренек был мелок и папка вполне могла бы стать ему надежным убежищем в случае непогоды. Фамилия паренька звучала Кудрявый и задолжал этот кудряш комсомольских взносов аж месяца за четыре.
-Леня, ты когда задолженность погасишь? - спросил его Вениамин.
- Извини, Веня, после зарплаты, сейчас совершенно денег нету,- жалобно проблеял Кудрявый и поволок огромную папку в подъезд.
"Сука, парфюмерией да колготками спекулирует, а на взносы денег нет",- злобно подумал Вениамин и пошел с незажженной сигаретой к себе на Съездовскую линию.
Леня Кудрявый учился в том же институте экономики и финансов, что и Веня, только на первом курсе, однако бойкого паренька знала не только институтская или академическая фарца, но и люди "с апрашки и с галеры", то есть серьезные спекулянты от Апраксина и Гостиного дворов.
В лаборатории кафедры "Подземных сооружений на театре военных действий" два прапорщика - неразлучника Юхнов и Косолапов собирались обедать. С момента перехода Зингаревича на эту кафедру обеденный ритуал неразлучников был восхитительно однообразен: бутылка водки, полкило зельца и полкаравая черного ржаного хлеба.
Питание прапорщиков на протяжении их ненормированного рабочего дня было трехразовым - после 15 часов следовал полдник, где в меню значился портвейн - 2 бутылки по 0,75 литра, 200 граммов колбасы в нарезке и городской батон - 1.
После незначительного перекура следовал ужин, где меню не было столь неизменным то есть было место экспромту, а порой - и подвигу.
Участвовать, кстати, во всех "мероприятелях" приглашались все желающие на условиях самообслуживания, то есть выпивку и закуску надо было иметь свою.
- Веник, ты обедать будешь ?,- деловито спросил Веню Юхнов, кромсая на обрывках секретной карты Западного Берлина свежий каравай дарницкого.
- Пожалуй, немного буду,- неожиданно для себя ответил Зингаревич, хотя в дверях твердо решил сегодня не пить.
- Ну беги, на углу как раз "мальки" есть и "Хирса".- сказал из-за Вениной спины Косолапов.
В гастрономе "на углу", то есть на пересечении Большого проспекта и Съездовской линии, Веня одумался, пока подошла очередь и взял только бутылку сухого вина за рубль двадцать и 200 граммов соевых конфет - вопрос, озвученный генералом, был чрезвычайно важен и решать его было надобно на трезвую голову.
Прапорщики-неразлучники уже приступили к трапезе, видимо предыдущий ужин был чрезвычайно обилен и следовало "поправиться" и когда Зингаревич поставил на стол сухое, презрительно выразились:
-Ты что, о-ф-уел или заболел? Или учитель двойку поставил?
- Собрание у меня в пять.
- Так еще половина двенадцатого, успеешь ! В первый раз, что ли? Помнишь, как на отчетном собрании полковник Лавринович перепутал "парламент" с "перманентом" - настолько кривой был и это не хрен тебе собачий, а полковник Советской Армии да еще целый заместитель начальника курса по политчасти, а не комсомольский секретарь ! Брось, не пей мочу, а выпей водочки, как положено, все равно больше чем нальем не дадим !
Лавринович был известен еще тем, что садясь за холявную выпивку, говорил, что б наливали ему полный стакан, по причине спешки ( дескать, всего один стакан выпьет - и сразу же уйдет) . Наливали, как правило, по половине. Лавринович выпивал первый полный стакан - и никуда не уходил. Пустой стакан выглядел неприлично и в него доливали как и всем, таким образом полковник обходил коллег на полстакана.
Все уже знали полковничью хитрость, однако она срабатывала почему-то почти всегда.
Зингаревич дал вторую слабину за день - согласился. Выпил сто пятьдесят водки, закусил прапорщицким зельцем. Серега Косолапов разлил на всех и сухое вино, потом вдруг появился "старый больной офицер" майор Гульский, начальник секретной лаборатории, где офицеров-гэсээмщиков учили обращению с компонентами ракетного топлива и принес литр спирта - результат состояния Зингаревича к 16 часам 50 минутам был не только "налицо", но сказывался уже на фонетическом уровне, язык его заплетался.
- Товарищ генерал, надо привлечь баб,- собравшись, как мог, говорил в телефонную трубку Веня и трубка морщилась от выхлопа.
-Каких баб ? Лейтенантских жен или выборгских блядей, - не допонял замполит Лысюк.
-Всех.- твердо сказал пьяный Веня.
-Соображаешь.Вот ты и займись. Послезавтра и начнешь.Три дня сроку и с докладом ко мне,- одобрил генерал и повесил трубку.
Ужин с неразлучниками, с Гульским и еще с кем-то продолжался.
- 2 -
Выборгские бабы оказались обыкновенными советскими проститутками среднего уровня. Обе с высшим образованием, обе разведенные матери-одиночки, обе - технологи с кондитерской фабрики. Вероятно поэтому в квартире, где Вениамин беседовал с ними, пахло шоколадом даже в туалете и в ванной. Пили сладкое "ахашени", другого в магазине не оказалось. Выборг хоть и был закрытым приграничным городом, но с водкой проблемы имелись.
"Финики все выпили за выходные" - объяснили Вене дамы. После третьей бутылки они раскрепостились, перестали стесняться и поделились с гостем не только всеми сведеньями по существу расследуемого дела, но и профессиональными юмористическими байками. Особенное впечатление производила история одной дамы, которая после продолжительного посещения пивного бара, будучи под клиентом, почувствовала неодолимую потребность в удовлетворении естественной надобности.
История настолько потрясающая, что даже по прошествии почти четверти века, Вениамин Борисович уже объехав полмира, ничего подобного не узнал.
Обе офицерские жены были скучны и типичны для тогдашнего офицерского корпуса Советских вооруженных сил - провинциальны, недалеки и жутко ревнивы, что и позволило в конечном счете, успешно решить проблему не только их муженьков, но и академических начальников и скромной персоны начинающего карьериста, а по совместительству комсомольского вожака последнего советского периода Зингаревича Вениамина Борисовича, впоследствии еврея и американского миллионера.
Однако все это было потом, а в данный момент, озарение к Вене пришло после визгливого вопля Галки - жены старшего лейтенанта-осквернителя Левчука:
-Так он, падла, меня на эту блядь променял !
Генерал Лысюк выслушал Зингаревича и сказал похвально:
- Толково. Значит, будем делать бытовуху с подачей. А политику особисты замылят.
Наутро в больной голове Зингаревича первым делом всплыл анекдот "от блядей":
В дешевом публичном доме две работницы разговаривают через очень тонкую перегородку:
- П-п-пани Зося, п-п-пан Ковальский на Вас?
- Н-н-на мне.
- Т-т-ак Вы, п-п-ани Зося, не давайте ему спускнуть.
- П-почему ?
- Он мне вчера фальшивыми купюрами заплатил !
- С-спасибо,п-пани Зося, я учту.
Предварительные репетиции по части сличения показаний на собрании с Левчуком и Ганичевым проходили туго. Товарищи офицеры откровенно тупили и трусили.
Хотя практически сразу признались, что совершили деяние "на спор", то есть в пьяном безобразии поспорили с проститутками, что "обосрут Ленина за полтора литра".
Инициатива исходила, судя по всему, от Левчука.
- Ну ты сам, Вень, пойми, чего не сделаешь, когда не хватает. У нас в училище один курсант банку сапожной мази съел на спор за пузырь портвейна - и ничего. Стошнило, конечно, так это до портвейна, а не после. Получается, что не пропало добро.
- А срал-то кто? - поинтересовался Веня у обоих. И оба друга порознь, по секрету, сообщили, что "я только поссал".
При чем каждый же с расчетом, что зачтется, заложил приятеля, а Левчук сразу троих со своего курса, письменно даже на имя замполита курса сообщив, что все трое "занимаются валютной спекуляцией". Однако этому делу хода не дали - дай бог с "ленинским делом" закончить без последствий.
Очень удивил Вениамина комсомолец Леня Кудрявый, который не только погасил задолженность по взносам, но и заплатил за месяц вперед, так как уходил на сессию.
При этом Леня предложил Вене "джинсы монтановские" по дешевке, на что комсомольский вождь не отреагировал, ибо ходили разговоры, что Кудрявый продает "индию с монтановскими лейблами".
- 3 -
Комсомольское собрание транспортного факультета тыловой академии рассмотрело персональное дело старшего лейтенанта Левчука по факту обращения его жены Галины Левчук об аморальном поведении мужа в период служебной командировки в город Выборг. Аморальное поведение заключалось в супружеской измене с неизвестной женщиной на фоне распития спиртных напитков и нарушения общественного порядка, выразившегося в появлении в нетрезвом виде Левчука и Ганичева на вокзале Выборга и попытках нарушения санитарного состояния общественного места, т.е. одной из центральных площадей упомянутого города.
В постановлении собрания ни слова не было сказано ни о памятнике, ни о повреждениях оного, вообще ничего о политической подоплеке происшествия.
Одна сплошная бытовуха с очень подробным выяснением специально назначенных партийцев-ветеранов "кто кого в каком положении и сколько раз". Живейшее участие в допросе и обличении провинившихся принимали их жены.
Персональщики раскаивались, лили крокодиловы слезы и умоляли "лучше расстреляйте или еще что-нибудь, только из комсомола не гоните, ибо без комсомола жизни им не будет, а только в прорубь".
Ритуальные заклинания и причитания были учтены, собрание хорошо подготовлено и роли выучены участниками. Руководство академии было довольно Вениной работой.
Генерал Лысюк одобрительно покрякивал и, после гневной речи в адрес злостных нарушителей советского общежития, с перерыва вернулся подобревший и побагровевший ликом, что свидетельствовало о том, что "двести пятьдесят - во лбу", а это добрая примета.
Через два часа были объявлены строгие выговоры без занесения в личное дело. А в положенный срок взыскания снялись, достойные офицеры приняты в партию, секретарь Зингаревич тоже стал членом КПСС.
Генерал Лысюк ушел на пенсию и вскоре умер.
По прошествии двадцати лет гражданин США Зингаревич Борис, владелец нескольких торговых фирм и миллионер, практически прекративший все отношения с родиной, прочел в Интернете, что на очередное совещание большой восьмерки прибывает делегация российского правительства в которой он увидел чем-то знакомые фамилии:
Министр финансов Кудрявый и министр транспорта Левчук. На фотографии, прилагавшийся к тексту увидел г-н Зингаревич возмужавшие и разошедшиеся вширь знакомые по прежней жизни
|
