ИСТОРИИ ПРО ЛЮБОВЬ.
ЧУДО
(Новогодняя волшебная сказка)
Бес выглядел как-то затрапезно и очень уж буднично: синяя куртка-аляска с оранжевыми отворотами, кепочка серого цвета была для предновогоднего вечера не очень в тему, как и двухдневная щетина лентяя-командировочного. Большая сумка в клетку из синтетической жёсткой ткани серого цвета. В таких мелкие торговцы переносят свой ассортимент. Разило от беса то ли перегаром дешёвой водки, то ли воняло серой. Невкусно и неприлично пахло.
У церковной ограды состоялась эта встреча. Я шёл за выпивкой в ближайший магазин, друзья снарядили, мы праздновали новый год заранее, уже вторую неделю. Этот, в синей аляске, подошёл и спросил так, что не ввязаться в разговор было невозможно: ''Продай душу, мужик! Я тебе денег дам. Миллион. Согласен?'' Я сразу въехал в тему. Мы с дружбанами наскребли по сусекам на три литра водки да на пару буханок серого. Вот и весь новогодний стол пьющего человека. Тем более, что никто не работает, на бутылках живём. В основном. Собираем макулатуру, да пустую тару. Живём целым колхозом в двенадцать рыл в заброшенной квартире в доме, что расселен давно. Комелёк у нас сделан, топчаны из макулатуры. Пять семей нас. Недавно Лариска родила девчонку, только оставила в роддоме. Там лучше будет, вроде девочка не шиза, врачи сказали. Нормальная девочка у Лариски от неизвестного папочки.
- Миллион? - переспрашиваю беса.
- Миллион, - он мне подтверждает.
- Кинешь, поди?
- За базар отвечаю, - слышу в ответ.
- А что так много денег предлагаешь?
- Так ведь она у тебя бессмертная.
- Это как, бессмертная?
- Так. Жить будет вечно.
- А тебе зачем душа моя?
- Да план не выполняю годовой. Депремируют, боюсь. Лет на тысячу понизят в должности.
- Это плохо.
- Конечно, что ж хорошего! Выручай, брат!
- А выпить есть?
- Нет проблем! Тебе чего, Гаврилыч, виски, водки, коньяку или может мальвазии хочешь? Ты мальвазию пробовал?
- Никогда!
- На, держи! - и подаёт мне стакан чудной, резной, из металла, с каменьями разного цвета. А в стакане красное густущее вино.
- А ты будешь, сам -то?:
-А то как же! Ну, вздрогнули за знакомство, Гаврилыч! Познакомимся, меня Буяном звать.
- Давай, Буян, за знакомство! - пью, как будто масло, густое но крепкое, зараза, Вроде перцовки, градусов тридцать, наверное.
- Хорошее вино?
- На похмелку хорошо, утром!
- Давай по второй, за здоровье! Ты теперь фряжского попробуй, его раньше цари пивали!
- Ну-ка, ну-ка, давай пригубим-с, дорогой друг Буян! - а это послабее, не такое сладкое. Мне больше понравилось. На душе после двух стаканов рассвет наступил. Поговорить с хорошим человеком захотелось, отблагодарить его.
- Слышь, Буян! А сколько тебе платят за единицу купленной тобой души? Выгодная работа, или набегаешься, покуда труд окупиться?
- Да всяко бывает, Гаврилыч! Раньше было хреново, при царизме то есть - народ верующий, за свои души трясутся, как дурни, труда много, толку мало! При большевиках - другая беда, тогда сплошь образованные да неверующие были. Сам помнишь. Выручали только больные да шизики. Но их душе цена - копейка! Дерьмо, а не душа! Сморщенная, кожа лупится, смотреть скверно, понимаешь! Сейчас просвет появился, но и норму выработки подняли сильно те, наверху, - и Буян уважительно и с опаской поднял глаза и палец к звездам. У Владимирской церкви было пустынно. Мороз, до новогоднего застолья осталось три часа, народ уже столы накрывает.
- Буян, а ты откуда вино берёшь, да все разное? Вроде и бутылок у тебя в руках я не видел?
- О, это очень просто, Гаврилыч! У нас специальное устройство есть. Которое из атмосферы алкоголь добывает. Вроде установки по компригированию газов. Сжатие и охлаждение одновременно. Никаких чудес, всё законы природы!
- Да ну! Прямо, говоришь, из воздуха, что ли, водку добывать можешь? Ух ты! Вот бы мне!
- Тебе нельзя. Это вещь подотчетная и запрограммирована на мой личный код. В других руках не работает.
Ещё выпьешь? Может коньяку теперь?
- Давай коньяку! Холодает, да и я в жизни не пробовал французского.
- Вот, пробуй, ''хенесси'' номерной. Ну как?
- Да не пойму, вроде одеколона, нет. Не мое вино!
- Не твое, так не твоё! Может закусить хочешь, чего так пить, под рукав! Держи, рыбец копчёный, очень хорошего качества!
- Да ну! Слышь, Буяшенька, а может ты с нами новый год встретишь, с коллективом?
- Все двенадцать душ будут присутствовать?
- Обязательно! У нас такие девочки - пальчики оближешь! Лариска вот есть, ей всего шестнадцать, а виртуозно работает, ты б знал! Такое вытворяет!
- Так она ж с триппером, твоя Лариска!
- И ты на такую мелочь внимание обратил! Триппер - не СПИД! Таблеточку скушал - и здоров!
- Ну ладно, Гаврилыч! Пойдём! Ты поговори с остальными, может они тоже подпишутся?
- Буян! Да ты золотой человек, палочка-выручалочка, елы-палы, лес густой! Мы все твои будем!
Что было через два часа, я не помню. И никто не помнит. Просыпаться мы стали ближе к обеду. Первого числа. Все были в сборе. Кроме Лариски. Ушла куда-то, дело молодое.
- Эй, люди! Сейчас бы пивка или чего покрепче, да и пожрать не худо было бы! - захрипел Паша-безногий.
- Откуда! Все ночью выжрали до капли!
- А это чья сумка стоит, кто-то был у нас? - молвила любопытная Арина, мать солдатская.
- Погляди, что внутри! - посоветовал кто-то из наших.
- Ой! Деньги! Полная сумка деньжищ! - Арина, мать солдатская схватилась за сердце и упала в отключку.
- И бумага с печатями и подписями. Одиннадцать штук! - возопил Мишаня с Лиговки.
Я протёр глаза, прочтя бумагу, именуемую ''Договор'', в которой значилось, что две стороны, одна в лице Буяна, именуемая в дальнейшем ''Покупатель'' и мы присутствующие, поименованные как ''Продавцы'', пришли к соглашению, что ''Продавцы'' передают ''Покупателю'' в бессрочное (вечное) пользование товар, означенный как ''собственные души'' количеством одиннадцать по цене семьсот пятьдесят тысяч рублей за единицу продукции. Наши подписи и подпись Буяна. Печать. Подписи как оказалось, были сделаны кровью.
Ну что могу сказать, дальше только держись - великая пьянка началась! Через три дня слух разнесся по всему Центральному району и всем близлежащим. Народ валили валом. Пили как хотели. Первым до смерти упился Мишаня. Второй к ночи того же дня - Арина, мать солдатская.
Еще через двое суток награянули менты. Деньги все конфисковали. Пашу-безного, как оказавшего сопротивление, забрали с собой. А мы, все остальные, сидим в холоде и голоде, не имея маковой росинки для разговления. А ночь-то Рождественская! Лариску, как без вести пропавшую, вешают Паше в виде трупа. Денег хочет следователь.
Пойду опять к церкви. Вдруг случится чудо и ещё раз повезёт! У меня дружбанов, которые душой торгануть готовы, теперь - батальон! Эй, Буяны, подь сюда, скидку гарантирую за опт!
КОНЕЦ.
СОН
- Ему вынь, да положь! Вот положь тут прямо, и - никаких, и ни в какую!
Бабушка Ирина ругалась на своего полосатого зверя. На кота Бобика. У кота кличка собачья, а должность - домашняя, широкопрофильная. Бабушка уже давно одна. И кот в доме за всех: за собеседника, за погонялу, за ответчика, истца, исповедника, а бывает, что и врага. Жизнь...
В этот раз Бобик спал не в урочный час. И, вдобавок, угораздило его забраться в бабкино хранилище всевозможной женской ерунды: ниток, обрезков тесёмок, пуговичек, клубков да клубочков. Место удобно, глубокая да широкая коробка из-под книг. Бобик нежился в тепле да уюте и не чаял грозы. А бабке приснился нынешней ночью сон, что покойный Боря, муж, пришёл с работы и совершенно без пуговиц на рубашке и на пиджаке. И, ужас, на пальто демисезонном - тоже ни одной пуговки! Бабушка проснулась и стала вспоминать на полном серьёзе, а есть ли у нее такого фасона пуговицы. Да еще в таком количестве!
Ведь тому Бориному пальто никак не меньше восьми пуговиц требуется. Пальто двубортное, серо-синего драпа. Пуговицы крупные, темно-серые. Они долго искали подходящие. Но нашли. В магазине "Пуговицы" что напротив Апраксина двора, на углу Садовой. Рядом с Гостиным двором. И, встав ни свет ни заря в это зимнее утро, Ирина Владимировна полезла в коробку пуговицы искать. А там, как на грех, Бобик заспанный да распаренный лежит. Кверху организмом. Лапы - на ширине плеч. Ну и досталось без вины виноватому на орехи!
Бабушка поставила коробку на стол в комнате, включила люстру, стала выгребать содержимое. Господи, чего там только нет - крючки вороненой стали, которыми застегивали изнутри верхнюю одежду, обрывки тесьмы, наполовину истлевшей. В жестяной коробке из-под зубного порошка с пионером в галстуке гремели пуговицы военного образца, два значка довоенной поры, ромб синего цвета - знак нагрудный, выдаваемый вместе с дипломом о высшем образовании. Этот значок молодой специалист Ирина Бортникова получила в пятьдесят первом. Летом. Они с Борькой в то лето познакомились. И в пятьдесят втором в марте, поженились. Через два года Лёлька родилась. Потом еще через два года - сын Петя. В пятьдесят седьмом - последний сын, Жора. Он в Афганистане погиб. В роду, где отродясь не было военных, он стал офицером. И в восемьдесят первом привезли гроб запаянный наглухо. Даже окошечка напротив лица убиенного не было. На похоронах присутствовал представитель военкомата, конролер, что ли? Так и похоронили они с Борей Георгия Борисовича, лейтенанта Советской Армии. Лёлька развелась с первым мужем, потом со вторым, сейчас живёт в Германии. Уехала с дочерью уже восемь лет назад. Работает. Не бедствует. Не замужем. Петя нынче большой начальник. В Москве. Ирину Владимировну не забывает. Но она ни к дочери, ни к сыну в столицу, не поедет никогда. Быть зависимой - не ее черта характера. И не в том дело, что с невесткой не в ладу. Здесь, как раз, всё хорошо. Пете повезло с женой. Очень. Если честно, то бабушка Ирина подвела Петьку к мысли о женитьбе, как только увидела в первый раз Наташу. Легло сердце к девчонке - и всё тут! Не ошиблось сердце.
Боря умер три года назад. Сердце. Ишемия. Умер сразу. Легко. Вот и вся жизнь. Позади осталась. И быстро так...
Бабушка Ирина вздохнула, положила назад в коробку с пионером свой вузовский знак, пуговицы искать уже не стала. Прошла забота. Надо готовить холодец к приезду Петра с Натальей. Внучку обещали привезти непременно. Невеста уже. Бабушка Ирина сложила все мелочи назад в коробку, задвинула ее на положенное место, в угол. И пошла на кухню. Мясо оттаилось в микроволновке быстро, свиные ножки были готовы заранее, специи - тоже. Большая кастрюля залита водой, процесс запущен.
Бобик крутится под ногами уже прощённый.
- Гад ты, Боб, но без тебя - ещё скучнее! - мудро изрекает Ирина Владимировна, улыбается, предчувствуя, что холодец должен удасться - вдохновение ее посетило!
КОНЕЦ.
ЛИЧНОЕ СЧАСТЬЕ
Саша поцеловал Юлю в мягкое место предплечья. Юле стало щёкотно и смешно. Она поедала мороженое эскимо с таким ярким удовольствием на мордочке, что хотелось получить ангину и заболеть.
- Саш, а ты меня любишь? - деловито молвила Юля.
- А ты сомневаешься? - у Саши в голосе слышалась одышка.
- Тогда купи мне ещё мороженого!
- Юль, а не сплохеет?
- Нет, значит не любишь! - подвела черту Юля под их отношениями, - пойду-ка я домой, завтра вставать рано.
- Да ты понимаешь, что это уже шестое мороженое, Юлька! Мне денег не жаль, а потом лечи тебя, заразу!
Ты ж сама мне всю плешь прокусаешь, что не остановил вовремя!
- Снегопад, снегопад, если женщина просит... - пропела с грузинским акцентом Юля.
- Ладно, куплю, но только последнее, поняла?
- Ты купи сначала, а потом парься, понятно!
Вечер зеленел над крышами. Птахи и жуки готовились к отбою. Первая декада июня несомненно удалась. В Александровском саду напротив Адмиралтейства пытался достать до неба тугой своей струей фонтан. Однако не долетало. Луна пошла в рост. Апельсиновый пудель подбежал к Юлькиным ногам и завилял подхалимским своим хвостом, он тоже любил мороженое.
- Не дам, не проси, - завредничала Юля, - у тебя хозяйка есть, вот пусть и покупает. А мне самой мало.
- Поделись со зверьком, лопнешь ведь! - заворчал Саша.
- А вот и не лопну, а вот и не заболею! - и Юлька, внезапно подобрев, наклонилась к Саше и хрипловатым уже голосом произнесла:
- За хорошее поведение я к тебе интересно отнесусь, как до дома доберёмся! Понял?
Саша засиял и воспарил.
Любовь. Лето. Довольная женщина. Мужчина, которому дарована надежда.
КОНЕЦ.
|
